Главрадио У Ватикана и РПЦ больше поводов к сближению, чем к конфликтам

Высокий суд Лондона приговорил экс-банкира Сергея Пугачева к 2 годам лишения свободы. В пятницу на Кубе пройдет историческая встреча глав двух христианских церквей - папы Римского Франциска и патриарха всея Руси Кирилла. Ангела Меркель безоговорочно поддержала Турцию в ситуации по Сирии на фоне шантажа Анкары в связи с проблемой мигрантов. Коллекторский произвол. Эти и другие темы в эфире "Вестей ФМ" и "Маяка" обсуждают Руслан Быстров, Рустам Вахидов, Анна Шафран и их гость - президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.

Быстров: Главная тема недели... Нет, даже не недели, а сегодняшнего дня, сегодняшнего вечера. Я напомню, что сегодня в Гаване после 10 часов вечер по Москве историческая, эпохальная, я не знаю, какие ещё эпитеты... небывалая, просто самая ожидаемая встреча Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и папы Римского Франциска. Почему, Михаил, объясните нам, пожалуйста, почему такие громкие эпитеты применяют к этой встрече? Чего от неё реально ждут?

Ремизов: Громкие эпитеты заслуженны. Действительно, это по-своему беспрецедентное историческое событие, если говорить именно о Русской павославной церкви. Понятно, что в отличие от католицизма православие представлено разными церквами. Русская Церковь выделяется тем, что, во-первых, она самая большая, и во-вторых, это церковь суверенного государства, так скажем. А с точки зрения представления об истории христианства это тоже чего-то стоит. Это целая церковь государства, которая обладает полноценным реальным суверенитетом. Именно неформальный вес Русской Церкви в православном мире таков, что с определёнными оговорками она может рассматриваться как лидер. Хотя с точки зрения внутренней системы координат, некий приоритет имеет Константинопольский Патриарх. Поэтому, действительно, событие очень важное.

Сейчас, я думаю, больше точек сближение у Ватикана и Русской православной церкви, чем поводом для конфликтов. То есть поводы-то всегда есть, но в 90-е годы, скажем, сближению очень сильно мешали процессы, которые происходили на Западной Украине между униатами и православными. Вот это яблоко раздора оно и сегодня в принципе сохраняется. Но надо сказать, что сейчас уже даже то, что происходит на Украине, это гораздо чаще конфликты между Украинской Церковью Киевского Патриархата и канонической церковью Московского Патриархата, чем между Московским Патриархатом и униатами. Прозелитизм точно так же со стороны католиков был претензией, из-за которой на высшем уровне такой диалог не складывался, что-то ещё, но вот сейчас эти претензии не выглядят такими кардинальными. Или по каким-то острота уже ушла. А точки сближение - это позиции по повестке современного глобального развития. Отчасти и экономической, и этической, и политической и технологической. Начиная от защиты христиан на Ближнем Востоке, не зависимо от их конфессиональной принадлежности, которые являются самым гонимым меньшинством, в общем-то, и заканчивая вопросами биоэтики, скажем, - проблемы абортов, эвтаназии, трансгендера и так далее. По всем этим вопросам, в общем-то, наши позиции очень близки.

Быстров: Ну, вообще, это слышать несколько странно на фоне обострения отношений между политиками европейскими и российскими. Получается, что отношения церковные, в отличие отношений политических, намного лучше.

Ремизов: Это в средневековом мире Европа воспринималась как политическая проекция католического мира. Сейчас это совсем не так. Сейчас отношения между европейскими элитами и католицизмом и ватиканским престолом очень натянуты. Поэтому между Европой политической, тем более Евросоюзом, и тем более Соединёнными Штатами, и Ватиканом сейчас не ставится знак равенства.

Вахидов: Такой вопрос, Михаил, объясните, пожалуйста, выбор Гаваны и Кубы в целом как места встречи понтифика и патриарха. Понятно дело, есть логистика некая, есть официальный визит в Южную Америку, но в целом, вот сегодня просто появились сообщения о том, что, я так понимаю, представители Русской Православной Церкви настаивали на том, чтобы эта историческая встреча произошла не на территории какой-нибудь европейской страны. То есть не в Европе. Это уступка со стороны, собственно говоря, Ватикана официального или, ну, вот так сложились карты, потому что, я так понимаю, и повестка дня и та декларация, которая будет подписана на 10 страницах, она согласовывалась даже в тот день, когда было объявлено об этой исторической встрече. Почему Гавана? И почему не Европа, почему не европейская столица?

Ремизов: Ну, уступкой со стороны Ватикана я бы это точно не назвал. Почему? Потому что Франциск же - это латиноамериканский Папа, то есть у него у самого латиноамериканский генезис. Большая часть верующих католиков в современном мире, в общем-то, именно в Латинской Америке живёт. Поэтому нормально. А Куба, действительно, смотрится очень неплохо. С одной стороны это, так исторически сложилось, наш союзник со времён революции, ну, и отношения и сейчас хорошие, довольно большой объём взаимоотношений. С другой стороны это часть католического мира, который возвращается в лоно Католической Церкви, несмотря на то, что коммунизм там ещё держится. Но уже официального атеизма, насколько я понимаю, такой жёсткой линии нет.

Быстров: Ну, по-моему, по поводу Кубы здесь более-менее всё понятно. Это нейтральная территория. И аэропорт-то, мне кажется, выбран именно с той целью, чтобы... вот максимально нейтральная территория. Ни вашим, ни нашим.

Полностью слушайте в аудиоверсии.