Любовь и голуби Совместный эфир с ведущими "Маяка". Антон Жаров

 

ГОЛУБКИНА:  У нас в гостях журналист, адвокат, в прошлом ведущий радиостанции «Маяк» Антон Алексеевич Жаров. И мы поговорим о «Маяке», потому что мы в этом месяце с часу до двух говорим о «Маяке» постольку, поскольку…

 

МИТРОФАНОВА:  И не только с часу до двух, но и в свободное от работы время.

 

ЖАРОВ:  Более того, вы говорите на «Маяке» все 24 часа еще к тому же.

 

МИТРОФАНОВА:  Друзья, действительно отмечаем широко и очень рады видеть коллег в гостях. Ну, а это коллега - перебежчик, как сказал бы Стиллавин. Если бы ты к нему в эфир попался, он бы тебя вообще…

 

ЖАРОВ:  Ой, беда, беда! Слава богу, что я ему не попался.

 

МИТРОФАНОВА:  Он бы тебя, мне кажется, на чистую воду вывел бы. Итак, Антон Жаров, Антон Алексеевич Жаров работал на станции «Маяк» с 1993-го и чуть ли не по 2000-й, это большой срок.

 

ЖАРОВ:  По 2000-й, да, восемь лет.

 

МИТРОФАНОВА:  И чем вы, коллега, занимались?

 

ЖАРОВ:  А коллега занимался всем. То есть коллега прошел здесь от младшего редактора, который делает погоду, чтобы вы знали. Была такая должность - делать погоду. Это подшивать папочки…

 

МИТРОФАНОВА:  Созвон с Гидрометцентром?

 

ЖАРОВ:  Да нет, там уже был телетайп, ну, вот этот, который молоточком бьет по бумаге, и оттуда нужно было сделать погоду. В Хабаровске похолодает до минус 15, ну а в Петропавловске-Камчатском, конечно, полночь.

 

МИТРОФАНОВА:  А ты раскрашивал эту погоду? То есть, если там тебе дали сухие тексты?

 

ЖАРОВ:  Разумеется. Вот этот выпендреж по изготовлению погоды, собственно, и есть весь смысл деятельности младшего редактора, потому что подшить папки и разобраться, как там, что было в эфире, это совсем ерунда. Ну, я там недолго сидел. Потом я был корреспондентом, потом комментатором, потом долго-долго шел по карьерной лестнице, и ушел я с «Маяка» с позиции, когда я руководил интернет-редакцией, это был второй вариант сайта «Маяка».

 

МИТРОФАНОВА:  Когда интернет появился, кстати, на радиостанции?

 

ЖАРОВ:  Интернет появился в 1998-м, наверное, году, и вот 1999-2000 год это такой момент, когда появлялся сайт «Маяка». Сайтов было, в общем-то, вообще в российском интернете три десятка. И когда одним из первых вышел - государственной радиокомпании, тогда она отдельно была, вышла со своим сайтом, это был, конечно, прорыв. И люди на это смотрели, и впервые мы начали размещать звук в интернете, тогда это еще была целая проблема скачать передачу, например, получасовую.

 

ГОЛУБКИНА:  То есть надо было ждать день, сутки, чтобы полчаса послушать.

 

ЖАРОВ:  Абсолютно точно.

 

МИТРОФАНОВА:  Я до сих пор не умею ничего делать.

 

ЖАРОВ:  Вот, поэтому это был очень интересный эксперимент, но вот он закончился, и дальше я уже пошел по другой карьерной лестнице. Но между этими двумя событиями было очень много всего интересного, были командировки буквально по всей стране, была работа военным репортером, было, я вел программу, у нас почти она полгода просуществовала, называлась «Поколение 3000». Это первый, наверное, опыт на радиостанции «Маяк» сделать передачу для аудитории, которую никто никогда не любит.

 

МИТРОФАНОВА:  Вот расскажи поподробнее.

 

ЖАРОВ:  Вот 14-16-17 лет - это же аудитория, в это трудно поверить, сейчас это основной слушатель радиостанции любой музыкальной - 14-20 лет, но тогда в эту аудиторию не попадал никто на государственном радио.

 

МИТРОФАНОВА:  Просто о них не думали.

 

ЖАРОВ:  Нет, абсолютно. И как ее завлечь, как ее получить - было совершенно непонятно, и вот мы экспериментировали в течение полугода. Работали там мои младшие коллеги, многие из которых стали журналистами всякими, кто-то не стал, но, во всяком случае, мы собирали ежедневную такую программу часовую.

 

МИТРОФАНОВА:  А что примерно, по вашему мнению, могло заинтересовать в те годы, в годы, когда была доступна любая уже музыка?

 

ЖАРОВ:  Фигушки.

 

МИТРОФАНОВА:  В 1993, 1994, 1995-м?

 

ЖАРОВ:  Нет, ну смотрите. Любая музыка-то уже была доступна, но кто вам сказал, что человеку в 14 лет интересна только музыка?

 

МИТРОФАНОВА:  Это я по себе сужу. Что еще?

 

ГОЛУБКИНА:  Шутки?

 

МИТРОФАНОВА:  Секс?

 

ГОЛУБКИНА:  Нет, шутки, смех, шутки.

 

ЖАРОВ:  Нет, вообще любого человека интересуют другие люди, я вам открою секрет. И если человек слушает музыку…

 

ГОЛУБКИНА:  Нас до сих пор с Митрофановой вообще никто не интересует, нам гости не нужны. Шутим, шутим.

 

ЖАРОВ:  Да, да. Мне кажется, ментально вы внутри вполне себе остались в таком же возрасте, то есть все нормально, девушки, и выглядите тоже прекрасно.

 

ГОЛУБКИНА:  Спасибо вот за эту поправку сейчас.

 

ЖАРОВ:  Но когда мы говорим о человеке молодом, который пытается слушать радио, кого мы можем предложить? Мы можем предложить лидера его мнений.

 

МИТРОФАНОВА:  Курта Кобейна?

 

ЖАРОВ:  Ну, если бы его можно было довезти до России, кроме того, вы забываете, что…

 

ГОЛУБКИНА:  Его довели до самоубийства.

 

ЖАРОВ:  …что радио, вот это радио «Маяк», 15 лет назад представляло из себя совсем другую вещь, 20 лет назад - третью, а 25 - четвертую.

 

МИТРОФАНОВА:  50 лет - вообще 75-ю.

 

ЖАРОВ:  А 50 лет назад вы вообще себе плохо представляете, что это из себя представляло. Поэтому каждому фрукту свое время, и в то время это было важно пригласить Кристину Орбакайте, которая тогда еще не была трижды или дважды мамой.

 

МИТРОФАНОВА:  Трижды, я считаю.

 

ЖАРОВ:  Трижды уже мама, которая тогда еще только переживала расставание с первым своим мужем, и с ней поговорить, как это всё устроено. И звонки были, тогда звонки были не такие…

 

МИТРОФАНОВА:  Давайте Кристинку поставим.

 

ЖАРОВ:  Вот это да, вот это когда она еще не распелась, понимаете, когда еще бриллиант не был полностью огранен. Сейчас это просто леди, которая, как откроет рот, сразу - ах.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, я один раз рядом с ней сфотографировалась, было такое ощущение, что ты моя мама.

 

ЖАРОВ:  А у меня есть фотография с ней. Я молодой, она тоже.

 

ГОЛУБКИНА:  Давайте дальше.

 

МИТРОФАНОВА:  Значит, вы предположили, что Кристина может эту аудиторию привлечь.

 

ЖАРОВ:  А мы не предположили, мы же… это все очень четко было, а потом видно и по посещаемости, мы на сайт это все выкладывали, по посещаемости на сайте и по тому, какая почта шла. Тогда еще писали простые письма, можете себе представить? Электронные письма писали крайне редко, это была целая проблема. И по звонкам это было понятно, что мы попадаем в аудиторию. Причем мы не попадаем в московскую аудиторию, которая уже слушала тогда «Европу плюс», у которой уже было радио «Максимум», у которой уже была вся эта радость.

 

МИТРОФАНОВА:  Было очень тяжело, мне кажется, потому что молодежь хлынула, конечно, на западные эти приманки ада.

 

ЖАРОВ:  Безусловно. Но оставалась всегда аудитория, с которой интересно поговорить. И эту аудиторию, насколько я понимаю, мы забирали. Но опять формат изменился в очередной раз, и поскольку в этой…

 

МИТРОФАНОВА:  Войне форматов?

 

ЖАРОВ:  Да, абсолютно точно, там все изменилось, и наша передача туда уже не вписывалась.

 

МИТРОФАНОВА:  А как вот те форматы менялись? То есть, смотри, мы помним, в 1964-м, когда создавалось…

 

ЖАРОВ:  Три раза так, с паузой. Самолеты, говорят, настраивались. Кроме шуток, на самом деле, оно так и есть. До сих пор в Талдоме, вот ваш передатчик есть в Талдоме, до сих пор он на авиационных картах обозначен как…

 

МИТРОФАНОВА:  Да ты что, Талдом мой дом родной, у меня там глава района друг.

 

ЖАРОВ:  Вот там рядышком есть радиополе, и там находится передатчик средневолновый, по которому настраиваются, могут теоретически настраиваться самолеты. Понятно, что есть уже куча других систем навигации…

 

ГОЛУБКИНА:  Но, если что…

 

МИТРОФАНОВА:  Надо туда поехать поцеловать передатчик.

 

ЖАРОВ:  Но, если что, и этот момент она может пеленговаться на него.

 

ГОЛУБКИНА:  То есть это стратегическая наша радиостанция, получается? Когда отключат все электронное, у нас останется один «Маяк»?

 

ЖАРОВ:  Ну, вы тоже не можете без электронного, к сожалению.

 

ГОЛУБКИНА:  Ну, может, у нас по старинке работают, как передатчики?

 

ЖАРОВ:  Да, я думаю, что там до сих пор старый передатчик, и вот поэтому летали самолеты. Когда-то этим пользовались действительно, а сейчас, я думаю, что это скорее уже ретро-остатки какие-то, но тем не менее. Поэтому «Маяк» вообще интересная история. Вот 549 килогерц, частота на средних волнах, была создана огромная система передатчиков, которые вещали на этой частоте все.

 

МИТРОФАНОВА:  Но это длинные считаются волны?

 

ЖАРОВ:  Это средние волны. Самые длинные из средних волн.

 

МИТРОФАНОВА:  А как на английском, как это?

 

ЖАРОВ:  Medium waves.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, это не FM ни фига.

 

ЖАРОВ:  Нет. И эта сеть передатчиков была создана по всей европейской территории СССР, включая Украину, где сейчас на этих волнах вещает радио «Промiнь», которое «Луч». Да, такое есть. Украинское слово такое. Но тогда вещал «Маяк». Потому что эта сеть была полностью абсолютно выверена, где поставить передатчик, с какой мощностью его поставить, чтобы они друг на друга не налезали. По этой сети можно было летать самолетам. Это было сделано умышленно, специально для этого, чтобы самолеты могли брать пеленги из разных передатчиков. И это такая великая штука. Люди, которые это делали, они далеко не дураки были.

 

МИТРОФАНОВА:  Не то слово. Но потом, к величайшему сожалению, менялись времена и менялся «Маяк». Он менялся из-за времен или из-за начальства, или из-за?.. Вот что ты заметил за свое время?

 

ЖАРОВ:  Я вам по секрету скажу, конечно, он меняется всегда из-за начальства, начальство меняется из-за времен или по каким-то другим причинам. Конечно, любой начальник или руководитель, вот я сейчас руководитель своей компании, и, конечно, я ее меняю, я ее реформирую, она звучит и существует так, как хочу я. И так же с радиостанцией «Маяк», то есть меняется руководитель, и, если ему есть что сказать, он это говорит с помощью того, как он меняет то, что происходит в эфире. И я застал практически два таких изменения больших. Это сначала пришел, нас объединили с радиостанцией «Юность», это была первая попытка реформирования.

 

МИТРОФАНОВА:  А как объединили, редакции или вообще сами волны?

 

ЖАРОВ:  Очень тяжело. Волны не объединяли. Очень тяжело объединяли, и совершенно непонятно - коня и трепетную лань, потому что было совершенно разное представление об эфире, разная аудитория, и люди хотя и близкие по возрасту, но совершенно под разное заточены, на мой взгляд. И, в общем-то, с трудом сливались радиостанции. А потом уже появились новые времена, из которых методом таких изменений появился тот «Маяк», который сейчас есть. Радио, которое разговаривает с людьми, насколько я понимаю.

 

МИТРОФАНОВА:  Насколько я даже понимаю, у нас новый такой слоган, или идея, что «Маяк» - это мы. Мы сейчас выходим, мы на улице, мы с теми, кто нас слышит. Сколько раз мы видели с Марией Андреевной, что к нам подходят девочки и говорят: ой, мы только что вас слушали, помнишь, в кафе, ой, а это вы. То есть я понимаю…

 

ЖАРОВ:  Я вам по секрету скажу, я в 1991 году, когда еще на другом радио работал, на государственном, в детской редакции, я был в Харькове, и у нас был большой-большой слет молодых журналистов. И мне одна девочка в кафе призналась, что она меня по радио видела. Так что, понимаете, все возможно, это волшебный мир. Радио вообще волшебный мир. Телевидение  - что? Чем хорош телевизор, знаете?

 

МИТРОФАНОВА:  Картинкой.

 

ЖАРОВ:  Можно выключить картинку и получается радио. Поэтому радио это…

 

ГОЛУБКИНА:  А у меня наоборот, я могу звук выключить, а картинка не выключается.

 

МИТРОФАНОВА:  Особенно «Дом 2»?

 

ЖАРОВ:  Подъезд 4.

 

ГОЛУБКИНА:  А у нас можно включить интернет, и будет телевизор.

 

МИТРОФАНОВА:  Я сегодня не в хорошей форме.

 

ЖАРОВ:  Ну, что делать. Сейчас всё изменилось. Сейчас нет средства массовой информации, которое было бы однозначно такое или однозначно такое. У газеты есть сайт, на нем видеоролики, а у радиостанции есть видеотрансляция, которая чем тебе не телевидение? Ну, камеры не переключают…

 

МИТРОФАНОВА:  Переключают.  Мне очень нравится, что радио транслируют в интернете, вот этот момент мне очень нравится, потому что люди, которые действительно интересуются, могут  найти станцию и слушать ее и за границей и вообще, и на границе.

 

ЖАРОВ:  Я вам хочу сказать, что наше представление об интернете в 1998-1999 году, когда мы создавали интернет-сайт «Маяка», оно было совсем другим, и никто не знал, что это вылезет в такую историю. Когда появился первый мобильный телефон, считалось, что 3 доллара платить за минуту это очень дорого, это только для богатых, а потом прошел буквально год, и он появился просто у каждого. А я еще помню времена, когда мы становились в очередь, в Чечне когда были, я был в командировке, там был пул журналистов российских, в том числе и корреспондент ИТАР-ТАСС, и ему на работе выдали мобильный телефон. И это было ужасно. Во-первых, его хватало на 20 минут разговора всего, он весил, наверное, 100 килограммов, и мы все к нему выстраивались в очередь, чтобы на минутку хоть как-нибудь что-нибудь передать своей редакции. Была наземная связь через тетенек телефонисток: алло, дежурная?

 

МИТРОФАНОВА:  Да зачем в редакцию, надо было девушкам звонить.

 

ГОЛУБКИНА:  Телеграмму можно послать.

 

МИТРОФАНОВА:  А скажи, мы будем Кристину Орбакайте слушать?

 

ГОЛУБКИНА:  Можем.

 

МИТРОФАНОВА:  Чтобы поуважить талант певицы.

 

ЖАРОВ:  Правда, хорошая женщина. И песни хорошие, и сама она по себе человек, на которого можно ориентироваться вот как раз молодежи.

 

МИТРОФАНОВА:  Как на маяк. Слушай, ты говоришь, ориентироваться молодежи, а у нее три разных мужа.

 

ГОЛУБКИНА:  У нас молодежь ориентируется на Оззи Осборна вообще-то.

 

ЖАРОВ:  И что?

 

МИТРОФАНОВА:  А говорят, любовь одна.

 

ГОЛУБКИНА:  Да, а он был женат однажды только и не разводился.

 

МИТРОФАНОВА:  Вот именно, на своей рыжей бестии.

 

ЖАРОВ:  Я вам как специалист по разводам, я же специалист по семейному ювенальному праву, я могу сказать, что мир, он гораздо интереснее, чем мы о нем имеем представление. Иногда четвертый брак бывает удачным, иногда с первого раза получается, а иногда не получается вообще. Дело житейское. Пробуйте, пробуйте, главное, не обманывать себя.

 

МИТРОФАНОВА:  Кстати, пока будет играть музыка, мы тебя спросим, если живешь с человеком 9 лет, потом как делить магнитофон? Вдоль или поперек?

 

ЖАРОВ:  Магнитофон делить не надо никогда. Даже если вы живете 9 лет с человеком в браке…

 

МИТРОФАНОВА:  Мы не расписаны. Вдруг он у меня потребует?

 

ГОЛУБКИНА:  Ну чей магнитофон? Кто покупал, того и магнитофон.

 

ЖАРОВ:  Вам дали исчерпывающую юридическую консультацию.

 

МИТРОФАНОВА:  А вдруг он скажет: нет, это я покупал?

 

ЖАРОВ:  Ну, тогда суд, Сибирь, ссылка.

 

ГОЛУБКИНА:  «Хватит врать! - ты скажешь, - как тебе не стыдно? Маша Голубкина свидетельница!»

 

МИТРОФАНОВА:  Действительно, лучше не разводиться. Или лучше не жениться, чтобы потом не разводиться.

 

ЖАРОВ:  Кстати, вот это очень правильно.

 

МИТРОФАНОВА:  Золотые слова, да? Как говорил поэт, времена меняются местами. Мы вспоминаем хорошие годы и очень хорошие, «Маяку» - 50. Сегодня у нас в гостях  Антон Алексеевич Жаров. Антон как раз рассказывал о своих годах, проведенных на «Маяке», и это было репортажное, насколько я понимаю, радио?

 

ЖАРОВ:  Ну, слушайте, «Маяк» до, наверное, 2002-2003 года это было новостное радио, это было радио новостей. Сейчас это радио разговоров, мнений, обсуждений, чего угодно, но это не радио новостей, новости здесь выполняют служебную функцию. Вот поговорила девушка и ушла. А тогда это были сплошные новости, и комментарии к ним были весьма скупы. То есть мы старались дать какие-то новости.

 

МИТРОФАНОВА:  Я даже не могу понять, это как - новостное радио, то есть повторяется новость, есть какой-то…

 

ЖАРОВ:  А вот и фигушки, тоже время совсем другое.

 

МИТРОФАНОВА:  Потому что сейчас в 15 минут каждая новость повторяется.

 

ЖАРОВ:  Сейчас другая история, сейчас, как вы правильно сказали в перерыве, что 20 минут слушает в среднем человек радио, и за 20 минут он должен получить полную картину мира. Тогда человек слушал радио 2 часа, и повторы материалов были редки. То есть, материал мог выйти в эфир один раз, и всё, и ты его…

 

ГОЛУБКИНА:  Вообще один раз? Ни утром, ни вечером повторов не было?

 

ЖАРОВ:  Да, ради этих нескольких строчек в газете ты вот, значит, мог трое суток не спать, трое суток шагать. Ну, такая была ситуация. Это исчезло навсегда. Вот у меня был, например, репортаж, когда в 1996, в 1995 году, не помню, в каком году у нас была вторая чеченская война, когда у нас бомбили Грозный. Его захватывали и так далее, и у меня была знакомая, опять же, я связью занимался на «Маяке», тогда не было модного слова «телекоммуникации», я обслуживал тогда, это называлось Министерство связи. И у меня были связисты знакомые, и я соответственно мог связаться через них, через телефонную станцию с Грозным. Связи никакой другой не было, только наземная и провода, и то пока не разорвали. И я связываюсь, и мне там девочки на коммутаторе говорят, что с Грозным связи нет, потому что их бомбят. Они все там ушли в подвал, и никто не будет ничего говорить. Но тем не менее телефонистка включается, телефонистка, оказывается, там есть. Я не помню, как ее звали, Люба, по-моему, и мы с ней начинаем разговаривать, а на заднем фоне слышно, что там бухает что-то, и понятно, что бухает. И мы с ней начинаем разговаривать, и она - испуганно, не испуганно - говорит: да ладно, мне, говорит, 55 лет, мои все уехали, я не буду никуда спускаться, я уже старая бегать туда и обратно, с 4-го этажа бегать туда вниз. Не пойду, буду сидеть, убьют, так убьют. И вот мы с ней разговариваем в течение минут четырех, наверное. И буханье становится все громче. Она говорит: ой, сейчас взрывом там далеко окно выбило в зале. И мы с ней продолжаем довольно спокойно разговаривать.

 

МИТРОФАНОВА:  А это эфир прямой?

 

ЖАРОВ:  Нет, это запись, я записываю, разговариваю с ней и записываю, в надежде, что кончится бомбежка и она меня соединит с кем-нибудь из ньюсмейкеров, которые могут сделать... И в какой-то момент она начинает что-то рассказывать про свою семью - и раздается такой характерный, не знаю, характерный для тех, кто был на войне, звук, когда бомба пролетает совсем рядом, и дальше всё стихает. И ты оказываешься в тишине и говоришь: алло, алло... И включается московская телефонистка и говорит: Люба, Люба! А Любы, всё, на том конце нет.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, это жесть.

 

ЖАРОВ:  И я отрезал эту пленку, к началу приклеил, и побежал к руководителю бригады в этот день эфирной и говорю: не слушая, ставьте просто вот это, такой момент. И, конечно, удивительный момент был, когда к концу этого материала - он зазвучал в эфире, всегда в каждом кабинете был включен «Маяк», - и скопилась вся редакция, которая была в этот момент в здании, она вся скопилась в аппаратной, потому что людям хотелось что-то (я подозреваю, что так же скопились люди и вокруг приемников), хотелось что-то сделать вместе, как-то эту ситуацию совместно пережить. К счастью, я потом выяснил, это не ее убило, это попало в генератор всего лишь навсего, и все, слава богу,  живы. Но тем не менее сам вот этот момент, он очень показательный. И таких материалов было много. У меня был период в биографии, когда я делал по 8 звуковых материалов в день. И это были двух-, трехминутные материалы на злобу дня, такие текущие, которые вот…

 

МИТРОФАНОВА:  То есть ты просматривал прессу и всякие журналы, и сам читал эти новости?

 

ЖАРОВ:  Нет, вы что.

 

МИТРОФАНОВА:  Подождите, звуковые материалы, а как это делалось?

 

ЖАРОВ:  Прочитать новость это не звуковой материал, ты должен сделать звук. Ты должен сделать или кого-то, кто тебе расскажет эту новость в телефон, или его записать. Или получить какую-то информацию от какого-то другого журналиста, или слепить несколько журналистов, несколько материалов в один, чтобы это получился некий блинчик, некая такая история.

 

ГОЛУБКИНА:  Ну, обязательно должно быть какое-то включение?

 

ЖАРОВ:  Да, должно быть что-то, обязательно синхрон.

 

МИТРОФАНОВА:  Сам ты в эфире не сидел, не рассказывал?

 

ЖАРОВ:  Я сидел, и тоже в эфире рассказывали, по-разному было. Вообще первое мое включение на радиостанции «Маяк» было в прямом эфире. Было очень смешно, это я до сих пор помню.

 

МИТРОФАНОВА:  Слушай, сейчас у тебя есть, мне кажется, такая возможность и твои старые навыки журналистские как-то освежить, и чуть ли не поучаствовать в живом разговорном ток-шоу. Нам звонит слушатель, который 80 раз разводился, женился, никак не может себе найти подругу жизни, потому что он, как мне кажется, состоятельный человек, но жадный, и не хочет делиться.

 

ГОЛУБКИНА:  Я думаю,  я его не знаю, я думаю, у него просто очень претензии большие

 

МИТРОФАНОВА:  И он очень симпатичный парень.

 

ЖАРОВ:  Помните, Лившиц говорил: делиться надо, особенно с женами.

 

МИТРОФАНОВА:  Давайте с ним поговорим. Вот вы, как адвокат ныне действующий, особенно разбирающийся в семейном праве, в ювенальном.

 

ЖАРОВ:  Всё про детей.

 

МИТРОФАНОВА:  Давайте послушаем человека. Дмитрий, это вы?

 

СЛУШАТЕЛЬ:  Добрый день, девчата, здравствуйте, адвокаты, это я.

 

МИТРОФАНОВА:  Дмитрий Федоров, правильно я понимаю?

 

СЛУШАТЕЛЬ:  Да, Рита-Маргарита.

 

МИТРОФАНОВА:  Дима, так какой у тебя вопрос? Ты, я знаю, тоже любишь шоу-бизнес, со своим другом Венгеровым вы даже организовали дуэт Венгеров и Федоров. Просто крадете чужую музыку и делаете ремиксы на нее.

 

СЛУШАТЕЛЬ:  Да, это правда.

 

ЖАРОВ:  Уголовными делами мы тоже занимаемся, да.

 

СЛУШАТЕЛЬ:  Мы, мне кажется, очень криминальные элементы, поэтому ганстаремикс процветает. Наверное, вы хотели узнать, как тяжело жить мужчине в этом городе женщин, да?

 

ГОЛУБКИНА:  Интересно.

 

МИТРОФАНОВА:  Так я не понимаю, твой вопрос адвокату Антону Жарову?

 

СЛУШАТЕЛЬ:  А, у меня вопрос к адвокату? На самом деле у меня к адвокату нет вопросов, у меня, знаешь, сплошные жалобы.

 

МИТРОФАНОВА:  А давайте как постоянная рубрика… Раньше пенсионеры звонили и жаловались, а сейчас человеку лет 46 и он всё время недоволен, Дим.

 

СЛУШАТЕЛЬ:  Нет, это неправда, Рит, я очень доволен, ты что. У меня отличный дом, приезжайте в гости.

 

ЖАРОВ:  Вообще обычно после развода люди довольны.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, после развода люди довольны. Ты доволен, Дим?

 

СЛУШАТЕЛЬ:  Я доволен, но у меня вопрос такой психологический скорее. Почему, например, появляющиеся новые соискатели на некие отношения начинают через какое-то время, то есть вот первое время они как-то лежат на дне, в засаде сидят, а потом - через месяц, два, три, четыре - начинают залезать на шею, ну, не в плане финансовом, а в плане вот таком энергетически-моральном. Начинают ревновать к тумбочке, начинают что-то там додумывать, фантазировать. Тут, скорее, такое психо-физическое, истерическое.

 

ЖАРОВ:  Да нет, это чисто такой юридический момент, я вам сейчас объясню почему.

 

МИТРОФАНОВА:  Спасибо, Дмитрий.

 

ЖАРОВ:  Спасибо, Дмитрий, очень хороший вопрос. Нам всегда кажется, что брак - это про любовь. Дорогие мои, брак - это про деньги.

 

ГОЛУБКИНА:  Про расчет?

 

ЖАРОВ:  Нет, не обязательно, иногда это без расчета, иногда это по любви, тут варианты разные, но брак - это про деньги. Подписываясь в ЗАГСе о том, что вы тут хотите брачеваться, или как это правильно…

 

ГОЛУБКИНА:  Вы будете совместно наживать имущество?

 

ЖАРОВ:  Да, это всё, это начинается совместное наживание имущества, да, и совместное соответственно… Я, может быть, секрет открою для большинства наших дам, но вся зарплата мужа - это ваше совместное имущество. То есть половина из него, грубо говоря, ваша.

 

МИТРОФАНОВА:  Так правильно, Юлька Аршавина...

 

ЖАРОВ:  Минуточку, дамы, и ваша зарплата делится ровно в такой же пропорции. Поэтому, когда вы подписываетесь о том, что вы замужем, вы должны понимать, что ваше…

 

ГОЛУБКИНА:  Более того, совместно нажитое имущество, то есть тот завод, который он купил, когда мы жили с ним в браке, тоже мы могли бы поделить, пластмассовых изделий?

 

ЖАРОВ:  Пароходы, заводы.

 

МИТРОФАНОВА:  Есть давность лет, вот сколько нужно прожить с этим человеком, чтобы эта половина была половиной твоей?

 

ЖАРОВ:  Ну, минут 15. Если он за эти 15 минут успевает что-нибудь купить, парень попал.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, а если не расписан?

 

ЖАРОВ:  Но у вас та же история. Если не расписаны, то, извините, договора нет. Так вот, брак - это про договор. Вот если бы у нас были нормальные договоры, если люди, вступая в брак, понимали, на что они идут, я думаю, что было бы гораздо меньше проблем. Если бы они в начале в самом подписывались о каких-то договоренностях, например о том, что всё имущество, которое будет записано на мужа, будет принадлежать мужу, а которое на жену, будет жене, тогда всё понятно. Тогда разводиться - собрал вещи, как там у прапорщика…

 

МИТРОФАНОВА:  Подпоясался.

 

ЖАРОВ:  Да, подпоясался, рот закрыл, рабочее место убрал.

 

ГОЛУБКИНА:  У меня товарищ американец, он приехал в Россию и тут дико изменял жене, американке. И тут, значит, все говорят: слушай, нужно Джефа прятать, сейчас жена его едет. А у него она актриса какая-то известная американская. Я говорю: почему?

 

МИТРОФАНОВА:  Джеф Бриджес приезжает.

 

ГОЛУБКИНА:  Почему, потому что у него контракт такой подписан, что если она узнает, что он ей изменяет на любой территории, то все имущество, все деньги до копейки достаются ей, а ему пинка под зад и вылет.

 

ЖАРОВ:  Вот скажите, прекрасный договор, главное, что ты его знаешь с самого начала.

 

ГОЛУБКИНА:  Он подписал его сам.

 

МИТРОФАНОВА:  Как же он сам на это пошел?

 

ГОЛУБКИНА:  Откуда я знаю, там какая-то звезда была.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, доказать любовь.

 

ЖАРОВ:  Нет, ты же знаешь это с самого начала, и ты уже живешь, исходя из этого договора, ты его можешь нарушать, но ты знаешь последствия. А когда мы выходим в брак по любви, а потом начинаем думать... ведь каждый человек думает, женщина думает, что, если он сказал, что он меня любит, это значит, что он готов меня содержать до конца жизни; а мужчина думает, что если она его любит, то это там тоже свои какие-то…

 

ГОЛУБКИНА:  То она будет ему домработницей, нянькой.

 

ЖАРОВ:  Подбирать носки всю оставшуюся жизнь.

 

ГОЛУБКИНА:  И рот закрыла.

 

ЖАРОВ:  Да, и рот закрыла, и вообще - борщ и в койку. Но на самом деле и мужчины, и женщины имеют в виду под словами «я тебя люблю» абсолютно разные вещи, их надо описывать на бумажке.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, Антон Алексеевич, подожди. Будет создан некий типовой договор, а он наверняка уже есть на русском какой-то, или это каждый случай уникален? Потому что за границей наверняка есть какие-то.

 

ЖАРОВ:  Маргарита Михайловна, достаточно того, что на самом деле вы, подписываясь о том, что вы в браке, вы уже заключили договор о том, что ваше имущество совместно. Вот в этом и есть ваше…

 

ГОЛУБКИНА:  У нас есть наше как бы законодательство.

 

МИТРОФАНОВА:  А это как допсоглашение будет, что ли?

 

ЖАРОВ:  Да, и можно по-другому.

 

ГОЛУБКИНА:  Нет, я просто слышала, что наш брачный договор регулирует только финансовые обязательства. А нельзя сказать, что он будет выгуливать моих кошек, она не трогает мою чашку.

 

ЖАРОВ:  Ну, выгуливать кошек это тоже финансовое обязательство, так что.

 

МИТРОФАНОВА:  Подождите секунду, ну, а Димон наверняка же своей красавице покупал одежду, она же все забрала. А золото, бриллианты?

 

ЖАРОВ:  Золото, бриллианты делятся, одежда - нет.

 

МИТРОФАНОВА:  А одежду точно нельзя забрать?

 

ГОЛУБКИНА:  Ну, трусы и лифчики даже нельзя в «Орхидею дикую» сдавать обратно.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, точно.

 

ЖАРОВ:  Понимаете, в чем дело, они не нужны мужчине. Да и мужские трусы тоже для женщины не представляют большого интереса, и даже запонки.

 

ГОЛУБКИНА:  Если только у них один размер.

 

ЖАРОВ:  Если они без этих самых бриллиантов, а если с бриллиантами, то, конечно, представляют.

 

МИТРОФАНОВА:  Надо брать.

 

ГОЛУБКИНА:  То есть, если он ей подарил цацки-пецки, то надо делить?

 

ЖАРОВ:  Цацки-пецки делятся, да.

 

ГОЛУБКИНА:  А если это подарок? На Новый год или день рождения?

 

ЖАРОВ:  Тем не менее это совместно нажитое имущество. Тут между супругами подарки - это такая достаточно условная история.

 

МИТРОФАНОВА:  А вот самое страшное: а детей можно, вот если их четверо, поделить - двое тебе, двое мне?

 

ЖАРОВ:  Теоретически можно, на практике для детей не очень полезная история.

 

МИТРОФАНОВА:  Вообще это действительно можно по закону?

 

ЖАРОВ:  Конечно. Вы же родители, вы же два человека, которые отвечают за вот этих вот охламонов. И если у вас в голове складывается, что их можно вот так поделить, то поделите. Хотя, еще раз говорю, это для детей сильно не…

 

ГОЛУБКИНА:  Не ахти. Лучше все-таки дружбу сохранять.

 

МИТРОФАНОВА:  Слушай, а моя вчера что-то обиделась, спряталась в шкаф. Я подхожу к лежащему - как обычно: мама моет раму, папа лежит на диване, читает газету, - я говорю: папа, подойди к дочери. Знаете, что он мне ответил? "Не хочу". Я вообще, я как стояла, так и упала. Он говорит, не хочу.

 

ЖАРОВ:  Ну, знаете ли, в чем дело, а может быть, он прав, а чего это она в шкаф-то залезает? Вообще приличные люди по шкафам не лазают. Если она хочет обидеться на кого-то, то, может быть, его реакция сделать вид, что ничего не произошло, наиболее правильная.

 

ГОЛУБКИНА:  Вопрос был такой от Димона, что он еще не успевает жениться, он уже встречается с девушкой, и на третий-четвертый месяц она начинает посягать на его личное пространство. Этот договор должен быть какой-то пока еще не подписанный, а какой-то на словах хотя бы?

 

ЖАРОВ:  Ну, слушайте, если вы не хотите, чтобы девушка на ваше личное пространство не выходила с утра в вашей рубашке…

 

ГОЛУБКИНА:  И не ревновала уже на третий, четвертый месяц: ты где был?

 

ЖАРОВ:  Не требовала, чтобы вы приходили домой и на нее смотрели, как на королеву или на принцессу, то, наверное, стоит поискать какого-то другого способа отношений с девушкой, чем совместное проживание. Потому что женщина так устроена, правда? Или она, или не она, ну, какие тут еще есть варианты?

 

МИТРОФАНОВА:  Она сразу родственника из Полтавы еще привезет, колбасы краковской в холодильник.

 

ЖАРОВ:  Ну, слушайте, опять же, это же известная история, вы же знаете, кого вы берете себе в жены или в мужья.

 

ГОЛУБКИНА:  То есть, бачили очи, ишь ты, шо повылазило.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, какой интересный экспромт. Все-таки юриспруденция мужчине подходит.

 

ЖАРОВ:  Да, я считаю, это очень мужская профессия, эмоции надо выключать.

 

ГОЛУБКИНА:  Класс, вот как хорошо, как мне нравятся малоэмоциональные мужчины на самом деле.

 

ЖАРОВ:  Это я-то малоэмоциональный?

 

ГОЛУБКИНА:  Ну, я не знаю.

 

МИТРОФАНОВА:  Он только что развелся, конечно, он счастливый. Смотри,  он сияет весь.

 

ГОЛУБКИНА:  Ну, по крайней мере, мужчины, которые умеют владеть своими чувствами и эмоциями. Надо уметь собой управлять.

 

ЖАРОВ:  Было бы странно видеть адвоката, который бы истерил…

 

ГОЛУБКИНА:  Психически грыз бы ногти.

 

МИТРОФАНОВА:   Есть такие.

 

ЖАРОВ:  Ну, наверное, есть и такие, есть и на них спрос, но, к сожалению, у нас другие предложения.

 

МИТРОФАНОВА:  Да, друзья, ну, что же, у нас в гостях был наш коллега журналист, а ныне адвокат, как говорится, бывших журналистов не бывает, как и бывших чекистов.

 

ЖАРОВ:   Абсолютно точно.

 

МИТРОФАНОВА:  Поэтому Антона Алексеевича Жарова мы поздравляем с тем, что он правильную дорогу в очередной раз выбрал, забежал к нам.

 

ЖАРОВ:  Я очень рад,  что начиналась с «Маяка» моя дорога и здесь же продолжается.

 

МИТРОФАНОВА:  Может, и я кем-нибудь стану.

 

ГОЛУБКИНА:  Хотя бы вообще-то юридическое образование…

 

МИТРОФАНОВА:  Валютной проституткой.

 

ЖАРОВ:   Нет, не станете.

 

МИТРОФАНОВА:  Почему?

 

ЖАРОВ:   Ну, по многим причинам, мне кажется…

 

ГОЛУБКИНА:  Думаете, что уже никто не даст?

 

ЖАРОВ:   Нет, абсолютно не поэтому.

 

ГОЛУБКИНА:  Рита, я дам тебе доллар, хочешь?

 

МИТРОФАНОВА:  У меня у самой 500 евро спрятаны, я даже знаю где, я сама себе заплачу.

 

ЖАРОВ:  Нет, вы та женщина, которая по любви.

 

МИТРОФАНОВА:  Ну, что же, спасибо вам огромное, до новых встреч в эфире. Спасибо.

 

ГОЛУБКИНА:  Спасибо.

 

ЖАРОВ:   Всего доброго.